— Возвращение в Казань стало тогда полной неожиданностью, помню, как мы обсуждали этот вопрос, говорили об Одинцово, о Москве. Казань была на третьем месте, но вернулась ты именно туда. Почему?
— Мне все задают вопрос — зачем я опять вернулась в Казань, ведь там просто не моя команда. Не знаю, почему. Может быть, для того, чтобы пережить то, что я пережила в итоге.
— Ты сейчас про травму спины, которая выбила тебе на долгое время?
— Да, сейчас я понимаю, почему все так сложилось. Мне нужен был этот опыт, нужна была эта травма для того что бы стать именно той, кем я сейчас являюсь.
— Что ты имеешь в виду?
— Это было преодоление, нужно было пройти через это, чтобы доказать, что я могу играть, чтобы пережить эти трудности, чтобы понять, кто мне по-настоящему дорог, кто меня поддерживает. Мне пришлось пройти огромный путь, с мыслями о том, что, видимо, это все. Думала, что конец моему волейболу. Это безумно тяжело, когда ты знаешь, что можешь играть на хорошем уровне, когда у тебя получается, когда ты отдала этому всю жизнь и тут раз — и все в один момент кончилось! Люди мне показали, какими они могут быть. Руководство Казани я понимаю — это бизнес. Зачем им игрок, который, быть может, уже никогда не будет играть. Но мне не деньги тогда были нужны, нет. Просто слова, что мы в тебя верим. Но этого я не услышала. Вообще ничего. Люди мне даже не звонили. Мне было странно — их игрок в Москве сам ищет способы лечения, а никто даже не позвонил, не спросил как дела, как лечение (грустно улыбается). Может я в ночных клубах отдыхаю каждый день (улыбается)?! Кстати, прессе я тогда отказывала в интервью, не сказала ни одного слова по этому поводу, хотя именно я разорвала с ними контракт. Но мне тогда не хотелось все это озвучивать, вспоминать и говорить об этом. И тут Казань проявила себя! Стали рассказывать какую то чушь про лучшее лечение, от которого я отказалась, про то, как я хотела скорее начать играть, а они, такие молодцы, запрещали мне! Какой смысл молчать при этом?! Я могу сказать, что мне предложили. Лечение, о котором шла речь — это операция. Если говорить простым языком — прижечь нервы в спине, чтобы не чувствовать боль. Только они забыли, что мне всего 23 года и я будущая мама! Как бы я не хотела сказать про тот период хорошо, увы, у меня не получится. Это была единственная причина, по которой тогда молчала, но раз сейчас мы договорились, что говорим обо всем искренне — отвечаю на твой вопрос.